на улицу, на всякий случай! А тропинка… неудобная, узкая совсем. Берег подмывает постоянно, можно и в воду ухнуть! Там нормальные люди-то и не ходят. Но к Фатьме той же — вполне нормально, по тропинке, потом по проулку — и вот он, ее домишко! Потом… после овражка… они свернут направо, чтобы выйти к железке. Потом есть… одна будочка. Еще стрелка на путях, паровоз едет медленно. Вот там они и будут садиться!».

Как помнил Иван, Чибис был пару раз у той Фатьмы. Ничего так бабенка, молодая, лет двадцати пяти. Смуглая очень, а глаза… глаза у нее всегда были злые. И шпану она ни во что не ставила. Только Цыгана признавала, да вот Хлопа, похоже, побаивалась.

«Да и хрен с ней, с Фатьмой этой! Она мне и в хрен не уперлась! Тут у меня другой интерес!».

Косов и сам не заметил, как задумался, перебирая варианты. Прихлебывал пиво, да изредка затягивался папиросой.

— Ты что задумал-то, Чибис? — он встряхнулся и поднял взгляд на Чилима, — на кой хрен они тебе нужны? Пусть катятся! Тебе же спокойнее будет!

— Ты чего? Ничего я не надумал! Вот тоже думаю — съебутся они отсюда и мне спокойнее жить станет!

— Ага… А Хлоп и правда на тебя злой был! Тогда, в парке, я уж думал — все, не разойдетесь вы миром! — было видно, что Димка уже изрядно опьянел.

— Ладно, хрен с ними! Ты-то что надумал? — надо переключить Чилима на другое.

Димка посопел, поплюмкал губами:

— А не знаю я… Я тут пока прибился к одной… Но тоже — долго не поживешь у нее. Вот видишь, как у тебя ловко вышло — соскочил, да еще и с деньгами. Пристроится сумел. Нормально, чё! А я… хрен знает! Вот думаю… может мне в Кунгур податься? Это на Урале есть городишко такой. У меня там тетка живет. Я же после детдома к ней поехал. Вот же где дурак был! Не понравилось мне, что тетка давай мной командовать — вот устроим тебя туда-то, вот — девушка по соседству живет хорошая, поженим тебя. Ты бы, Чибис, видел — какие у этой соседки были сиськи! Обалдеть! А я что-то испугался — думаю, а ну как придавит она меня ночью этими сиськами, и пиздец Митрию придет! И — сбежал, дурак! Сейчас бы жил — как сыр в масле катался!

— Так может еще не вышла замуж, соседка та?

— Да где там! Уже два года прошло! — видно, что сейчас эти сиськи испуга у Димки не вызывали, только грусть от своей прошлой дурости.

— Ну… не проверишь, не узнаешь! Так ведь?

— Ну… так-то… да. Как вариант… Наверное, так и сделаю! Сегодня еще заверну к своей марухе, а завтра… на хрен все это! Надоело! Тетка командовала видите ли! А Хлоп не командовал? Не… дурак я был! Как есть — дурень!

Они посидели еще с полчаса, и Косов оставил Чилима за кружкой пива.

Домой он возвращался «на автомате». Из головы все не шло: «у Фатьмы… сегодня… товарняк». Сосредоточенность прерывалась какими-то непонятными приступами азарта, которые, нужно признать, приходилось подавлять. Что было — непросто!

Он все крутил в голове:

«Так… туда перееду на лодке. По нашему берегу на веслах пройду выше моста, и даже чуть дальше, чем нужно. Потом — уже вдоль того берега спуститься по реке ниже. Главное — не промахнуться, а то с воды все по-другому кажется. Там… придется подождать… где-то возле тропинки. Даже прямо рядом с проулком, что ведет к дому Фатьмы, чтобы не пропустить этих выблядков! Потом… потом… ага. Там есть несколько кусков берега, подмытые водой. Там только тронь их — рухнет все вниз, похоронит — хрен кто найдет!».

Вспомнился случай из прежней жизни Елизарова и его милицейской практики.

Приехал как-то в конце весны участковый из одной прибрежной деревни. Привез мужичка с собой. А мужичок готов написать явку с повинной. Рассказывал, что глубокой осенью предыдущего года поехал он на Иртыш, порыбачить. Осенний метляк, если кто понимает, стерлядь бывает, что даже и с икрой попадается! Ага… А так к нему подгреб еще один рыбачок, изрядно уже налитый самогоном. Из соседней деревни. Ну — костерок, ночь, самогонное вино, мужицкие разговоры. И выясняется, что тот, кто подгреб на лодке — зечок со стажем; а тот, что с явкой — служил прапором на одной из зон Севера. И ведь так совпало — что примерно в одной местности. Один сидел, другой — охранял! Ну… зечка этого пьяный гонор взбудоражил схватиться за нож, а бывший прапор… топор рядом лежал. В общем — закопал он этого зечка тут же — под речным яром, прямо рядом с урезом воды. Лодку — отправил в свободное плаванье по Иртышу — пусть думают, что этот мудень из лодки по пьянке выпал и утоп!

Но вот за время прошедшее стало мужика что-то доводить. Говорят — что где-то и у кого-то еще остался такой атавизм как совесть. Наверное — это про данный случай. Вот, спустя полгода, мужик и не выдержал, пришел к участковому, с повинной головой.

Ну, как водится, собрали опергруппу… Эксперт там, следак из прокуратуры, «це понятые, це — подставные», в общем — все как положено! Только вот… не нашли они ни хрена! Две недели копались вдоль берега — весной разливом подмыло несколько участков берега, и они рухнули. Берег — изменился, масса упавшего грунта была… весьма изрядной, да еще и водой замыло все это. Перекопали «туеву хучу» кубометров песка и ила, протыкали берег щупами на несколько раз, да на несколько километров! Ни хрена! Потом — плюнули! Тем более, покойный характер имел поганый, успел «достать» всех родных и соседей по месту жительства. Да и сожительнице его — все его тумаки не терпеть больше!

Нет, так-то… «убивец» что-то ей там заплатил. Неофициально, что бы шум не поднимала. Да и поменьше разговоров было. А сам «убивец»? Да домой отпустили — «нету тела — нету дела»! И такое бывает…

Боялся ли Иван? Сложно сказать… Что-то мелькало такое… на периферии чувств. Но он старался сразу же гнать от себя это, накачивал, накачивал себя. Вспоминал рожу Хлопа, ухмылку Цыгана… А еще — этот рассказ, про последнюю пакость этих уродов! Это — особенно хорошо отгоняло всякий страх перед задуманным! Злость, злость и только злость! Убить сук! Убить как бешенных собак!

Он немного раздумывал, что взять с собой. Финка… или тот, найденный в сарае